Поцелуй Первым - Манилова Ольга

Он, наверно, отвлекает меня. Чтобы не смогла защитить свою позицию и детдом.

Да-да, вот это то, чего стоит ожидать от мерзавца вроде Кулакова.

— Спортивного комплекса не будет. — С такой резкостью переворачиваю беседу, что заносит меня, как на льду. — Это неприемлемо. Зданию детдома сорок лет, его нужно сберечь, другого не будет. Как и площадку. Подбирайте другой участок.

Консультанты бросаются рыться в бумагах, мэр проводит рукой по морщинам, а Кулак… невесело и коротко смеется.

Направляю в его сторону всю строгость и осуждение, что могу вытащить наружу.

Его глаза мрачные и жесткие — удивительно живые и подвижные. Этот контраст мешает мне дышать с самой первой секунды, как увидела Василия.

Все предупреждали, мол, он непривлекательный и страшный. Но… я понятия не имею, что они все подразумевали. Ей-богу, мы с ними в альтернативных реальностях сосуществуем?

Никогда не признаюсь вслух, но Кулак — ужасающе привлекательный. У него магнетизм мощностью с целый Юпитер.

— Не будет, — повторяет он за мной насмешливо. Ловко забрасывает пустой стаканчик в угловую мусорку. Недалеко от меня. — Чего не будет, так это твоих здесь указаний. Участок выбран. Все. Он подходит. Проблемы решаем по мере наступления.

— У детского дома нет роскоши, — твердо проговариваю, — ждать пока до вас дойдет, что их здание пойдет трещинами. Вам же плевать? Плевать ведь.

— А тебе нет, значит? — неожиданно яростно выдает Кулак и я невольно отпрянываю от края стола. Чтобы скрыть постыдную мощь своей реакции. Телефон во вспотевшей ладони едва не трещит.

— Нет, как видишь, — усилием воли контролирую голос, чтобы не сорваться на ответный крик.

— В документах… Алиса, в ваших документах много полезной информации. Имеет смысл собрать наработки проекта и условия, как бы сказать, воедино, — говорит мэр. — Создадим совместный план, пропишем там обстоятельства и нормы, по которым все будет сделано правильно. И мы сможем представить документ громаде.

— Замечательное предложение, — выравнивается один серый костюм и рядом тут же приосанивается второй. — Зафиксируем и обо всем договоримся. Конечно же, никто не хочет, чтобы детское учреждение пострадало.

Их заказчик смотрит на меня, будто не слышит.

Это все… оказалось намного труднее, чем я думала. Придется бороться в поте лица.

Придется — значит придется, подстегиваю себя.

— Зафиксировать каждую деталь. Особенно потенциальный вред детдому и все виды компенсаций. А в случае появления трещин… строительство прекращается немедленно.

— Это не то, как это работает, — проговаривает бес медленно каждое слово по отдельности.

Кулак хочет, как гвоздь за гвоздем, вбить каждый звук в мою голову.

Я улыбаюсь ему, слегка запрокинув голову. Внутри кровь рябью расходится и каждая клеточка порхает, но я растягиваю губы в милой, даже скромной улыбке.

Кулак вздрагивает, и у меня в грудине вязкая смола расползается, теплая и густая, мешая сделать полноценный вдох.

— Значит, заработает так, — почти напевом заключаю я.

— Делаем общий док, значит, — басит он и, поднимаясь, отодвигает соседний стул небрежно резко и отрывисто.

Кулак покидает комнату, никого не дожидаясь.

Консультанты, запихивая бумаги в портфели, бросаются вслед за хозяином.

— Я всегда знал, что когда-нибудь наше юридическое образование пригодится, — задумчиво тянет мой однокурсник Егор.

Да, теперь оно пригодится.

Я собираюсь добавить в «документ» столько деталей, сколько могу придумать. И Василию Кулакову придется выполнить все до единой.

Глава 4 АЛИСА

На центральной улице Васильков ажиотаж, несмотря на зенитное солнце. Повылезали горожане на шум и гам. И на отблески журналистских камер.

Ну как же, сам столичный король пожаловал, а еще и что-то большое и дорогое строить задумал.

Стискиваю лямку раритетной сумки Ив Сен-Лоран и направляюсь к лимонно-желтому зданию, возвышающимся над другими.

У самого оживленного места Васильков есть название — «Лепесток» — но все его кличут только Гостиницей. Потому что это — единственная гостиница городка. Рядом кафешки и магазины, а за углом рыночный проспект.

Прикидываю, что дешевле за номер заплатить, чем уйдет на бензин мотаться туда-сюда.

Сделаю тут свою версию документа за пару дней и бессонных ночей. А дальше, надеюсь, будем разбираться в столице и лишние расходы закончатся.

Со вздохом бронирую номер. Ванная внутри, вот и славно. Все равно накладные расходы, но самый дешевый номер никак не могу снять — душевая на этаже.

Выхожу обратно на улицу, чтобы полюбоваться как непубличный Василий Кулаков мучается под софитами пиарных камер и под дождем подлизывающих вопросов.

Новоиспеченный «Благодетель» явно продумывает куда бы сбежать побыстрее. Некоторым журналистам отвечает, будто он здесь главный по камере. Тюремной камере. Смешно все это.

Он, конечно, выхватывает меня взглядом издалека. Стою на крыльце, на возвышенности лестницы, как хозяйка города и смотрю на него вниз.

Мучайся-мучайся. Хочешь выглядеть благонадежным членом общества — терпи, бес.

Едва удерживаюсь, чтобы не помахать издевательски рукой.

Кулак нацеливает острие своего взгляда на меня слишком часто, и мне это не нравится — заметят другие ведь — но с места сдвинуться не могу. Застыла, как прибитая к плитам под подошвами.

Когда консультант отводит беса в сторону пиарной локации, обхожу здание по крыльцу и спускаюсь по другой лестнице.

Мира Никоновна только переехала в отреставрированное здание и надо бы поинтересоваться не нужна ли помощь.

Магазин «Все по 15» теперь соседствует с лавкой гадалки, и сочетание «дизайнов» — зрелище не для слабонервных.

У Миры Никоновны старая вражда с гадалкой Далей, и по иронии судьбы они вынуждены ютиться в совместном зале последний месяц.

Рассматриваю желтые ценники возле кассы «Все по 15», пока грустная хозяйка рассказывает мне последние новости. И оказывается вчера подвезли новый ассортимент, поэтому дела должны пойти шустрее.

Дела каждый месяц «должны пойти» шустрее по разным причинам, но Мира Никоновна не сдается. Может, это Даля реально прокляла ее продажи?

Выглядываю из-за стеллажа в сторону ядовито-зеленой ширмы. А из-под алого атласного торшера с кандибобером тут же выглядывает гадалка Даля, хмыкая и закатывая глаза при виде меня.

Чудненько.

Собираюсь купить резиновую оранжевую уточку для ванны — чисто для поддержки продаж, — как в магазин-салон влетают операторы, корресподенты.

За ними следует мэр, и порядком уже взмокший Кулак с напряженными бицепсами.

Ну что, что они забыли тут?

— А тут наши отреставрированные площади, так сказать, для коммерческого развития города, — торжественно указывает Анатолий Иванович на желтый стенд «Покупай все по 15». — И вот с помощью Василия Ивановича мы, уверен, и еще больше отремонтируем!

Кое-кому душу продажную не мешало бы отремонтировать, но лицемерие держу при себе. Если бы бывшие бандюганы давали деньги на ожоговые отделения, мне тоже пришлось бы взять.

Сталкиваемся в этот раз с Кулаком не только беспокойными взглядами.

Корреспонденты прут и прут, а помещение — крошечное. Один оператор даже задевает деревянного фламинго, и тот возмущенно покачивается, навалившись на надутый спасательный круг с выцветшей надписью «Буйки-бубульки».

Бес невольно задевает меня плечом, а я вжимаюсь в стеллаж, спасая уточку в ладонях у себя на груди. Кулак нехило так отталкивает какого-то мужика, усугубляющего толкучку возле нас.

Мэр старается переадресовать вопросы виновнику пиарного переполоха, но Кулак занят раздачей приказов — чтобы вывели часть свиты отсюда.

Его ноги касаются моего бедра. Под гул бурана в моей крови я не сразу замечаю, как мы оба замираем.

Он наконец-то умудряется развернуться лицом, попутно задевая мое плечо шероховатой поверхностью руки. Я вжимаю уточку в себя сильнее.